Г. В. Плеханов. Белинский и разумная действительность - Глава 1

Вернуться на предыдущую страницу

"Коренной вопрос о влиянии Гегеля на миросозерцание Белинского поставлен большинством русских критиков, но никем не разобран с надлежащей обстоятельностью посредством сличения известных взглядов Белинского с их первоисточником, - говорит г. Волынский; - никто не рассмотрел тоже с должным вниманием его эстетических идей в их собственном оригинальном содержании и не подверг их беспристрастному суду на основании определенного теоретического критерия" {А. Волынский, "Русские критики", стр. 38.}.

Все это нисколько не удивительно ввиду того, что до появления г. Волынского у нас не было ни "настоящей" философии, ни "настоящей" критики. Если мы и знали что-нибудь, то знали бестолково и беспорядочно. Зато теперь, благодаря г. Волынскому, мы скоро упорядочим и обогатим бедный запас наших знаний. Г. Волынский очень надежный руководитель. Посмотрите, например, как удачно решает он "коренной вопрос о влиянии Гегеля на миросозерцание Белинского".

"Вырастая и развиваясь, мысль Белинского, отчасти под влиянием кружка Станкевича, отчасти самостоятельно перерабатывая впечатления, полученные от статей Надеждина, быстро достигла своего высшего подъема. Период Шеллинга окончился для Белинского уже в 1837 г., и философия Гегеля, как она доходила до него в беседах с друзьями и через посредство журнальных статей и переводов, заняла центральное место в его литературных и умственных занятиях. И вот тут-то ярче всего выступает неуменье Белинского делать самостоятельные логические выводы применительно к вопросам политическим и гражданским из сложных философских теорем. Систематическое мышление не давалось Белинскому. Его поразило учение Гегеля, но у него не хватило сил на то, чтобы продумать это учение во всех частях и выводах. Гегель очаровал его воображение, но не дал толчка его умственному творчеству. Надо было вооружиться терпением для полного разбора основных положений идеализма. Надо было на время приостановить полет фантазии и чувств, чтобы впоследствии дать им новые крылья. Но Белинский не умел спокойно допытываться истины - и все его гегелианство, как и увлечение Шеллингом в изложений Надеждина, должно было в конце концов выродиться в мышление нестройное, полное логических ошибок и стланных мечтаний в примирительно-консервативном направлении" {Там же, стр. 90.}.

Таким образом, г. Волынского очень удивляет временное примирение Белинского с действительностью. Он может объяснить его только тем, что Белинский плохо понял Гегеля. Сказать по правде, такое объяснение не ново. Его можно найти и в "Былом и думах" Герцена, и в воспоминаниях И. С. Тургенева, и даже в одном письме Н. Станкевича к Неверову, написанном почти тотчас по появлении знаменитых статей о Бородине и о Менцеле. Г. Волынскому принадлежат собственно только ехидные замечания по поводу невежества Белинского и тонкие намеки на неоспоримое и несравненное умственное превосходство его, "Промифея наших дней", г. Волынского.

На первый взгляд объяснение, воспроизводимое г. Волынским, - оно имеет несколько вариантов, - кажется совершенно удовлетворительным. Гегель провозгласил: Was wirklich ist, das ist vernünftig, а Белинский на этом основании поспешил объявить разумной, а потому священной и неприкосновенной всю тогдашнюю очень некрасивую русскую действительность и стал горячо нападать на всех, недовольных ею. Статьи, в которых он высказал эти примирительные взгляды, были "гадкими" статьями, как выразился тогда же умеренно и аккуратно либеральный Грановский. Но Гегель был не виноват в них: у него учение о разумности всего действительного имеет свой особый смысл, не понятый Белинским, который не знал немецкого языка и не имел способности к "чистому мышлению". Впоследствии он, особенно под влиянием переезда в Петербург, увидел, как жестоко он ошибался; познал настоящие свойства нашей действительности и проклял свои роковые заблуждения. Что может быть проще этого? Жаль только, что это простое объяснение ровно ничего не объясняет.

Не вдаваясь в рассмотрение всех его вариантов, заметим, что наши нынешние "передовые" patriae patres (почтенные социологи тож) смотрят на статьи о Бородине и о Менцеле такими же глазами, какими библейский отец должен был смотреть на "ошибки молодости" своего блудного сына: великодушно простив гениальному критику его "метафизические" заблуждения, "передовые" неохотно возвращаются к ним, по пословице: "кто старое помянет, тому глаз вон". Но это не мешает им кстати и некстати намекать на то, что они, "передовые", чуть ли не в пеленках познавшие всю философскую и социологическую истину, прекрасно понимают всю глубину этих заблуждений и весь ужас того "падения", к которому привела Белинского его неуместная и неблагоразумная, - к счастью, только временная, - страсть к "метафизике". Иногда об этом падении напоминают также молодым писателям, непочтительным Коронатам литературы, осмеливающимся усомниться в правильности нашего "передового" катехизиса и обращающимся к иностранным источникам с целью лучшего уяснения себе вопросов, волнующих современное цивилизованное человечество. Этим молодым писателям говорят: смотрите, вот пример для вас...

И бывают случаи, когда молодые писатели устрашаются этого примера и из непочтительных Коронатов обращаются в почтительных и насмешливо кланяются иностранным "философским колпакам" и благоразумно "прогрессируют" согласно нашим доморощенным "формулам прогресса". Таким образом пример Белинского служит для упрочения авторитета наших "почтенных социологов".

По словам одного из этих социологов, именно г. Михайловского, Белинский всю жизнь оставался только великомучеником правды. У него был замечательный дар художественного критика. "Пройдет много лет, сменится много критиков и даже критических приемов, но некоторые эстетические приговоры Белинского останутся во всей силе. Но зато только в этой области Белинский и находил для себя почти непрерывный ряд наслаждений. Как только эстетическое явление осложнялось философскими и нравственно-политическими началами, так чутье правды более или менее изменяло ему, между тем как жажда оставалась все та же, и это-то и делало из него того великомученика правды, каким он выступает в своей переписке" {См. статью "Прудон и Белинский", которою г. Павленков украсил свое издание сочинений Белинского.}.

Если чутье правды вообще изменяло Белинскому всякий раз, когда эстетическое явление осложнялось философскими и нравственно-политическими началами, то само собою понятно, что период увлечения гегелевской философией вполне подходит под это общее правило. Весь этот период, как видно, не вызывает в г. Михайловском ничего, кроме жалостливого участия к "великомученику правды" да еще, может быть, чувства негодования против "метафизики". Жалостливое участие идет у него рядом с большим уважением. Но уважение относится только к правдивости Белинского, а что касается философских и "нравственно-политиче-ских" идей, тогда им высказанных, то г. Михайловский не видит в них ничего, кро-ме "вздора".

По существу этот взгляд на временное примирение Белинского с действительностью одинаков с приведенным нами выше взглядом г. Волынского. Разница лишь в том, что, по мнению г. Михайловского, примирение "навеяно было Гегелем", а по мнению г. Волынского, заимствованному им у Станкевича, Герцена, Грановского, Тургенева и других, Гегель был в этом примирении совершенно не при чем. Но оба они - и г. Волынский, и г. Михайловский - твердо убеждены в том, что примирительные взгляды Белинского представляют собою одну сплошную ошибку.

Как ни авторитетно мнение этих двух мужей, - из которых один столько же силен в социологии, сколько другой в философии, - мы позволим себе не согласиться с ними. Мы думаем, что именно в течение примирительного периода своего развития, именно в области "нравственно-политической", Белинский высказал много мыслей, не только вполне достойных мыслящего существа (как выражается где-то Байрон), но до сих пор заслуживающих полного внимания со стороны всех тех, которые хотят найти правильную точку зрения для оценки окружающей нас действительности. Чтобы обосновать этот теоретический взгляд, нам нужно начать несколько издалека.

Вернуться на предыдущую страницу