С. Машинский. На позициях историзма. Часть 3

Вернуться на предыдущую страницу

В работах Белинского 1842 года существенное место занимают вопросы теории и методологии литературно-художественной критики. Эти проблемы, впрочем, стали занимать Белинского уже в самом начале его литературной деятельности. В статьях "Стихотворения Владимира Бенедиктова", "О русской повести и повестях г. Гоголя", "Ничто о ничем...", "О критике и литературных мнениях "Московского наблюдателя" и других мы находим немало основательных, глубоких суждений о сущности и эстетической природе, о назначении и задачах критики. Эти проблемы Белинский, естественно, принимал близко к сердцу и касался их едва ли не в каждой своей значительной статье. В то время еще только шел процесс становления научных принципов литературной критики. Различные ее теоретические аспекты были еще совершенно не исследованы. Многое надо было осмысливать с самого начала. И Белинский смело закладывал научные основы литературной критики. Но в 30-х годах его теоретическая мысль была в немалой мере ограничена идеализмом. Серьезные трудности возникали порой перед Белинским, когда он решал те или иные общие эстетические вопросы. Материалистическое мировосприятие, которым критик стал овладевать в начале 40-х годов, открывало перед ним новые теоретические горизонты. Возникла потребность снова и снова возвращаться к уже, казалось, решенным вопросам. В статьях ("Стихотворения Е. Баратынского"), "Речь о критике", в цикле, посвященном "Мертвым душам", годовом обзоре "Русская литература в 1842 году" Белинский с разных сторон обращается к проблемам искусства и теоретическим аспектам литературной критики.

Особое место среди работ Белинского 1842 года занимает его цикл статей "Речь о критике".

Воспользовавшись, по собственному признанию автора, в качестве "повода" речью, произнесенной профессором А. В. Никитенко на торжественном собрании студентов Петербургского университета, Белинский создал капитальное свое сочинение, специально посвященное проблемам теории и методологии литературно-художественной критики. Эта статья - одна из центральных в настоящем томе.

Правда, в сфере общетеоретической мысли мы еще и здесь находим отдельные положения, на которых лежит отсвет старых идеалистических верований Белинского. Читатель, например, несомненно обратит внимание на рассуждение автора этой статьи о том, что в искусстве человеку нужна "красота мира идеального, мира бесплотного, мира разума, где от века заключены все прототипы живых образов, откуда исходит все, реально существенное". Связь этого рассуждения с идеями объективного идеализма достаточно очевидна. Прошлое преодолевалось не сразу. Однако статья "Речь о критике" замечательна другим - очень глубокими и верными раздумьями Белинского о самых различных проблемах литературно-художественной критики.

Белинский всегда рассматривал критику как одну из самых важных и активных форм выражения русской общественной мысли. Уже в статьях 30-х годов Белинский сознавал, что критика "должна быть гувернером общества и на простом языке говорить высокие истины". Однако в ранних своих статьях он нередко все-таки еще сужал задачи и возможности литературной критики, так или иначе подчеркивая особое значение внутриэстетических критериев в оценке явлений искусства.

Заметим, что и в 30-х годах Белинский отнюдь не отвергал связи искусства с жизнью общества, равно как в следующем десятилетии нисколько не умалял значения собственно эстетических критериев. Но акценты все-таки менялись. К началу 40-х годов теоретическая мысль Белинского прошла значительный путь развития от общепросветительского взгляда на мир к революционному демократизму. В соответствии с этим естественно менялись его оценки возможностей и литературы и критики. После долгих и мучительных раздумий Белинский теперь приходит к выводу, что поэт должен не только быть выразителем "жизни действительной", но и стать "оракулом, дающим ответы на самые мудреные вопросы", стать врачевателем этой жизни, умеющим открывать "общие боли и скорби в поэтическим воспроизведением исцеляющим их". Отношение писателя к действительности в представлении Белинского становится более активным. Разумеется, это в еще большей мере относится к критике. Она должна стать "сознанием общества" и "не только верным отголоском общественного мнения, но и его ревизором и контролером". "Речь о критике" - наглядное свидетельство тех сдвигов, которые произошли в философском и эстетическом развитии критика.

В начале статьи автор подчеркивает мысль, неоднократно высказывавшуюся им прежде: "В критике нашего времени, более чем в чем-нибудь другом, выразился дух времени". Но теперь уже по-новому объясняются причины этого явления. В 1836 году Белинский вел ожесточенную полемику с Шевыревым о том, искусство ли создает науку об изящном или наоборот. Он писал тогда, что именно "искусство создало собственную науку--теорию изящного" ("О критике и литературных мнениях "Московского наблюдателя"). В данной же статье "Речь о критике" Белинский дает новое решение проблемы: "Не искусство создало критику и не критика создала искусство, но то и другое вышло из одного общего духа времени. То и другое - равно сознание эпохи..."

Уравнение в правах художественного познания мира и теоретического, имевшее принципиальное значение, однако, не означало отождествления. Никто лучше Белинского не понимал тогда различия втих двух типов познания и специфических особенностей каждого из них. Вместе с тем критик разъясняет, что развитие искусства всегда связано с другими сферами общественного сознания. И потому художественное творчество нельзя воспринимать как совершенно изолированный, замкнутый мир, существующий независимо от других форм познания и от истории. Отсюда - вывод: задача литературной критики состоит в том, чтобы рассматривать художественные аспекты искусства в единстве с его содержанием, постоянно опираясь на историю. Эта мысль обстоятельно развивается в статье "Речь о критике".

Напомним, что именно Белинский впервые в Россия открыл громадные возможности эстетического познания мира. И это позволило в полной мере понять роль художественной критики в исследовании действительности и искусства. Критика не есть просто комментарий к художественному произведению, она - и самоценный вид духовной деятельности. Критика, подчиняясь своим особым законам, однако, так же как и искусство, заключает в себе возможность познания мира.

Еще несколько лет назад Белинский утверждал, что между искусством и критикой существуют глубокие противоречия. Теперь он считает, что "содержание того и другого - одно и то же". Поэтому Белинский уже не обособляет своих рассуждений о критике от рассуждений об искусстве, как он иногда делал раньше. Ныне он исследует эти две сферы в органической связи.

Белинский подчеркивает взаимодействие, постоянно существующее в развитии критики и литературы. Любое отставание одной области от другой отрицательно сказывается на обеих. Иногда литература обгоняет критику, но бывает, что и движение теоретической мысли, совершающееся в критике, идет впереди литературы. Лишь "союз искусства с критикою", полагает Белинский, создает наиболее благоприятные предпосылки для развития того и другого.

Литература непосредственно влияет на развитие общества. Но общество воздействует на литературу через критику, которая по самой своей природе предстает в качестве органа общества, выразителя его интересов. Это придает силу и авторитет критике. Но влияние критики тем значительнее, чем глубже она выражает передовые стремления века.

Сложившееся у Белинского в начале 40-х годов новое понимание искусства внесло существенные коррективы в его взгляды на проблемы литературной критики,

В сознании Белинского литературная критика предстает в качестве самостоятельной формы теоретической а общественной мысли. Деятельность критика, утверждает Белинский, все больше приобретает общественное значение: "Теперь вопрос о том, что скажут о великом произведения, не менее важен самого великого произведения".

Верные идеи, сформулированные Белинским еще в 30-х годах, теперь были сведены в систему, а от иных положений, односторонних и неточных, обусловленных недостаточным историзмом теоретической мысли критика в прошлые годы, пришлось отказаться. Белинский первый доказал ущербность субъективного, замкнуто-эстетического подхода к явлениям искусства, несостоятельность критики как выражения частных, случайных "мнений". "Речь о критике" - важная веха на пути формирования конкретно-исторической методологии Белинского.

В 30-х годах эстетическая природа искусства воспринималась критиком вне ее непосредственной и достаточно глубокой связи с историей. Хотя с самого начала своей деятельности он отдавал себе отчет в том, что произведение искусства - если оно истинно художественно - не может не выражать существенных примет времени. Но само "время" приобретает теперь у Белинского конкретный и многосторонний характер. В "Речи о критике" мы находим важное разъяснение: "Каждое произведение искусства непременно должно рассматриваться в отношении к эпохе, к исторической современности и в отношениях художника к обществу; рассмотрение его жизни, характера и т. п. также может служить часто к уяснению его создания". Белинский здесь, как видим, определяет ряд аспектов конкретного историзма. Ни один из них не имеет преимущественного значения, лишь их совокупность и единство создают условия для выявления исторической точки зрения относительно того или иного явления художественного творчества.

Белинский считает теоретически несостоятельным предложенный А. В. Никитенко принцип подразделения критики на "аналитическую" (Белинский полагает более правильным называть ее "исторической") и собственно "художественную". Каждый из этих двух родов критики не может существовать обособленно, в чистом виде.

Одна из замечательных особенностей статьи "Речь о критике" состоит в том, что автор снимает здесь дуализм исторического и эстетического аспектов искусства.

Сколь бы ни был значим исторический угол зрения в анализе художественного произведения, он сам по себе, вне учета художественных достоинств данного произведения, ничего не определяет. Ни на один момент нельзя упустить из виду собственно эстетическую природу искусства. Такая постановка вопроса коренным образом отличалась от предложенной Никитенко схемы. Критика не может быть разделяема на разные роды, она должна быть единой, и в ее ведение следует отдать все элементы, из коих слагается действительность, выражаемая в искусстве. Отсюда проистекает отчетливо формулируемый Белинским вывод: "Критика историческая без эстетической, и наоборот, эстетическая без исторической, будет одностороння, а следовательно, и ложна".

Белинского, как уже отмечалось, постоянно занимали вопросы методологии критического анализа и возможные пути ее совершенствования.

Отвергая критику описательную, регистрационную, бессильную проникнуть в самую суть художественного явления, Белинский считает первейшей обязанностью критики быть способной к анализу и всестороннему исследованию предмета. Свою статью о стихотворениях Баратынского он начинает рассуждением о том, что новейшую эпоху человечества по преимуществу характеризует "пытливый дух исследования и анализа". Все в природе и жизни общества подчинено "вечному закону развития". Критика по самой природе своей должна быть всегда в ладу с этим законом. Белинский строго соблюдал это условие и возводил его в высочайший принцип.

Начиная исследование поэзии Баратынского, он сталкивает читателя с таким вопросом: почему изменилось в 40-х годах отношение к этому замечательному поэту, произведения которого остаются "и теперь изящными, как и всегда были". Такого рода перемены, говорит Белинский, имеют две причины: одна заключается в степени таланта поэта, другая связана с духом эпохи, в которой действовал поэт. Разумеется, никто не может стать выше способностей, отпущенных ему природою, но общественный дух эпохи или возбуждает и усиливает природные свойства человека до высшего предела, или ослабляет их, скажем, заставляя поэта сделать меньше, чем он мог бы. Отношения поэта к его эпохе бывают двояки: или он не находит в ее сфере жизненного содержания для своего дарования, или, не следя за современным духом, он не смог воспользоваться тем жизненным содержанием, какое эпоха могла бы представить его дарованию. Каждый из этих случаев чреват одним результатом: безвременным упадком таланта и безвременной утратой некогда заслуженно приобретенной славы.

Это рассуждение Белинского оказалось несправедливым в той мере, в какой оно было конкретно сопряжено с именем Баратынского. Но в своей общеметодологической сути оно заключало в себе немало верного. И в подавляющем большинстве других случаев обоснованный здесь принцип критического анализа дает вполне убедительные результаты.

Рассматривая в той же статье о Баратынском процесс становления русской литературной критики, Белинский говорит о тех мучительных трудностях, какие ей приходилось преодолевать в поисках более совершенной методологии и вернейших путей к исследованию художественного произведения. Автор статьи прослеживает, как от разрозненных филологических, грамматических и просодических заметок, в коих "Аристархи доброго старого времени" искали лишь поводы для всякого рода похвал или порицаний, критика исподволь приобретала, так сказать, эстетический облик. Хотя эта критика была значительным шагом вперед, но и она была еще далека от цели. Да и современное Белинскому состояние русской критики все еще представляется ему неудовлетворительным. Он замечает далее, что теперь от критики требуется, "чтоб, не увлекаясь частностями, она оценила целое художественного произведения, раскрыв его идею и показав, в каком отношении находится эта идея к своему выражению и в какой степени изящество формы оправдывает верность идеи, а верность идеи способствует изяществу формы",

Тут выражены, в сущности, важнейшие принципы исторической критики Белинского. Его гибкая мысль искусно выстраивает целостную концепцию, в основе которой лежит представление о художественном произведении как живом социально-историческом и эстетическом организме, подлежащем, как мы бы сегодня сказали, "комплексному" исследованию.

Историзм критики Белинского формировался в постепенном постижении той истины, что все развитие литературы является исторически и социально обусловленным процессом, имеющим свою внутреннюю закономерность, в соответствии с которой одно явление проистекает из другого. Начиная со статей 1842 года, историческая точка зрения лежит в основе анализа не только литературного процесса, но и развития литературной критики.

Знаменитое учение о "пафосе", которое Белинский обстоятельно разовьет в начале 1844 года, в пятой статье о сочинениях Пушкина, было в изначальной своей, схематической форме высказано еще в 1842 году, в той же статье о Баратынском. Сопоставляя нынешний недостаточный уровень критики с теми задачами, которые стоят перед ней, Белинский полагает, что критика должна научиться схватывать художественное явление в его всеобщности, понимать его эстетическую природу и сущность, видеть сокровенную связь между духом поэта и его творением. "Нет, от современной критики, - пишет Белинский, - требуют, чтоб она раскрыла и показала дух поэта в его творениях, проследила в них преобладающую идею, господствующую думу всей его жизни, всего его бытия, обнаружила и сделала ясным его внутреннее созерцание, его пафос".

Такая постановка вопроса открывала перед критикой совершенно новые горизонты, ставила ее перед решением очень сложных общественных и эстетических проблем. Критика обретала подлинную научную основу и становилась мощным орудием воздействия на развитие современной литературы. Критика, как и художественное творчество, имеет свой пафос. Критик вынашивает свою идею, как поэт - свою; критик, как и поэт, проникается ею всей целостью своего нравственного опыта. Конечно, природа пафоса у критика и у художника разная. Но есть у них нечто общее: процесс теоретического познания, как и художественного, несет в себе радость открытия мира, постижения истины. Отсюда определение "поэзия мысли", ставшее характерным для критического метода Белинского.

Статьи и рецензии этого тома являются наглядным свидетельством обретенной Белинским зрелости теоретической мысли, становившейся все более мощным фактором в развитии современной ему русской литературы.

Вернуться на предыдущую страницу