Вернуться на предыдущую страницу Вернуться на предыдущую страницу
Любовь и честь, драма в пяти, действиях, Ивельева
Г-н Ивельев (имя небезызвестное в русской литературе1) дарит русскую публику новою драмою, и притом хорошею драмою, в такое время, когда кроме глупых и плоских водевилей в драматической литературе нашей ничего не является. "Любовь и честь" написана прозою. Это сбор отдельных сцен, местами очень живых и занимательных, но которые не находятся во внутренней связи между собою и не образуют собою целого. Герой драмы постоянно болен и уныл от мысли о девушке, которую он когда-то, еще будучи мальчиком, соблазнил. Потом тут часто является девушка Майева. Отец отдает ее за дурака Телепаева - разумеется, против воли. Вот рядят ее к венцу, и тут совершилось странное событие, довольно обстоятельно изложенное автором в прописи. Пересказываем словами автора:
Зеркало начало покрываться мраком. Майева вся устремилась в него, не слыша и не видя, что около нее происходит. Графиня, надев серьгу, берется за другую. Вдруг представляется в зеркале изба. Умирающий Врецкий, в сюртуке, без эполет, сидит на постели, постланной на лавке. Он простирает к ней руки, что-то хочет сказать и испускает дух. Она вскрикивает, встает и упадает без чувств на зеркало. Все исчезло. Девушки ее поддерживают.
Признаемся, мы в этом очень мало поняли; но даровитый автор как будто предвидел это, и особенным примечанием в конце книги поспешил очень удовлетворительно разрешить наше недоумение. Выписываем его объяснение слово в слово:
Некоторым из тех, кому я читал мою драму и судом которых я не могу не дорожить, показалось с первого взгляда окончание неестественным и приведенным будто бы только для эффекта. Из опасения, чтоб и мои читатели не разделили этого мнения, я прошу их вникнуть в то, что хотя Майева и Врецкой ни разу не встречаются в драме, но страстно друг друга любят и находятся в непрестанном душевном, магнетическом друг к другу влечении. В торжественные же минуты смерти одного и насильственной свадьбы другой, когда из всей земной жизни осталась для них только память взаимной любви, нравственные их силы должны были возвыситься до величайшего напряжения, а взаимное соотношение могло развиваться до проявления.-- Сколько ходит между нами рассказов о подобных случаях, подтверждаемых даже историею. Можно сомневаться, но нельзя отрицать.
В этой драме сто семь действующих лиц, не считая присутствующих только на сцене. Содержание ее мы не будем рассказывать читателям, пусть они сами прочтут драму: уверяем их, что скажут нам спасибо за совет и в накладе от труда не останутся. Впрочем, предуведомляем читателей, они найдут много странного в драме г. Ивельева; но это следствие его особенного и оригинального взгляда на сущность драмы, который мы, признаемся, не хорошо понимаем, а потому и желали бы, чтоб талантливый автор изложил в особенном теоретическом сочинении свои понятия о драматической поэзии. Тогда мы поговорили бы с ним об этом интересном предмете и, может быть, поспорили бы. Кстати о странностях: мы очень желали бы знать, какое впечатление произведет на читателей вот эта песня из "Любви и чести", которую поют песенники в Москве, в Марьиной роще:
Великая нацья при море живет,
Ест хлебенный суп, виноградное пьет.
А есть на Востоке другая страна,
Море-то при ней, не при море она;
Хлеб режет ломтями и кашу да щи
Простым запивает, что в горле трещи.
Хор
Гой, гой, гой!
Буки аз
Таки раз,
Буки люди
Буки жлуди,
Буки ер
Кавалер...
Вив Генри катер,
Виве Наполео!
Окончание этой прекрасной песни не выписываем, не почитая себя вправе брать целиком лучшие места (как это, вероятно, сделают другие журналы) и помня пословицу: "Хорошего понемногу"...
Драма г. Ивельева издана со всею типографическою роскошью и изяществом.