Вернуться на предыдущую страницу Вернуться на предыдущую страницу
Заговор против себя, или сон в руку.
Сценическая безделка в одном действии, в стихах. Соч. Гавр. фон Бейера
Не все то легко, что кажется легким с первого взгляда. Ничего нет легче, как сочинить водевиль, и ничего нет труднее, как сделать водевиль. Очевидно, что тайна этого противоречия заключается в таланте: есть он - и легко, нет его - и трудно, а, кажись, в обоих случаях нет ничего легче. Наши водевили могут служить лучшим доказательством этой истине. Во-первых, они по большей части суть переделки французских водевилей, следовательно, куплеты, остроты, смешные положения, завязка и развязка - все готово, умейте только воспользоваться. И что ж выходит? Эта легкость, естественность, живость, которые невольно увлекали и тешили ваше воображение во французском водевиле, эта острота, эти милые глупости, это кокетство таланта, эта игра ума, эти гримасы фантазии, словом, все это исчезает в русской копии, а остается одна тяжеловатость, неловкость, неестественность, натянутость, два-три каламбура, два-три экивока - и больше ничего. Не будем строги к нашим водевилистам, не будем требовать от них особенной живости, большого остроумия, но можем ли мы не требовать от них естественности и здравого смысла? Здравый смысл особенно вещь очень нужная: без него и водевилю так же нельзя обойтись, как драме или комедии. И при этой-то нищете даже в здравом смысле, при этой-то бесталанности, столько претензий, столько важничанья! Вообразите себе, к водевилю, вместо предисловия, сцена из "Фауста"!.. Где же тут здравый смысл?.. Бумажная корона очень забавна на голове буффона, но золотая... Воля ваша, гг. водевилисты, а есть вещи, которыми не должно шутить!..
"Покойник-муж" на сцене очень мил, очень забавен; даже в самом чтении (тотчас после обеда, особенно после сытного обеда) он забавен. Но "Иван Савельич" - воля ваша, г. автор, так не шутят добрые люди! В шутке, как и во всем, здравый смысл важнее всего; но где же он, этот здравый смысл, в "Иване Савельиче"? Старик дядя уходит спать, а его племянник и племянница затевают пир на весь мир и думают, что больной и добрый их дяденька не узнает о их проказах... И потом этот дядюшка, играющий роль шута в собственном доме, этот племянник и эта племянница, которых характер и поступки так же естественны и возможны, как чудеса в волшебных сказках, - неужели все это может служить забавою не только детей, но даже и взрослых людей?.. А эти клеветы на общество (разумеется, самые невинные и самые незлонамеренные) - неужели во всем этом есть здравый смысл?.. Конечно, никому не должно шуметь из пустяков, никому не должно придавать большого значения малым вещам; смешон писатель, который снабжает свои водевили и громкими предисловиями, и замысловатыми эпиграфами, и затейливыми заглавиями; смешон и рецензент, который бы раскричался из водевиля, вместо того чтобы улыбнуться слегка и заставить других улыбаться слегка; но, господа, положим, что водевиль вздор, но ведь здравый-то смысл не вздор; положим, что из водевиля не должно горячиться, но ведь за искажение здравого-то смысла нельзя не горячиться! Вы автор, следовательно, вы требуете и похищаете мое внимание и мое время, а согласитесь, что досадно терять на вздоры то и другое.
И между тем "Иван Савельич" наделал много шуму и произвел своим появлением великие события в нашей литературе. Во-первых, он подал повод рецензенту "Библиотеки для чтения" написать предлинную рецензию1 и выказать в ней весь блеск этого удивительного остроумия, которому должно уступить остроумие всех наших водевилистов без исключения; во-вторых, он навлек, со стороны остроумного критика, несправедливое нарекание на нашу Москву. В самом деле,
Москва, вишь, виновата!2
Москва, вишь, не шутит, а ругается. Бедная Москва! Как не вспомнить при сей оказии этих стихов:
На Москву послал бог кару:
Без копеечной свечи
Не бывать бы в ней пожару.
Бог судья г. Кони!..
"Заговор против себя, или Сон в руку" - не водевиль, а, изволите видеть, сценическая безделка. Безделки вообще очень милы, когда искусно сделаны; чем вещь миниатюрнее, тем больше она требует и искусства, и тонкости в отделке. Но г. фон Бейер - не мастер на галантерейные вещицы: его безделка носит на себе слишком резкие следы топора и скобеля. Я не говорю уже о том, что эта комедия нелепа в высочайшей степени в своей завязке и ходу, что она есть жалкое подражание старой пьесе "Роман на большой дороге"3: все это еще куда б ни шло. Но каково встретить в сценической безделке подобные несценические красоты:
Глядь: ваша матушка бежит в ужасном горе.
"Представьте, - говорит, - здесь, право, вор на воре!
Ей-ей, дневной грабеж! Какой-то там пострел,
В толкучем, на сорок рублей меня огрел!"
Прочтя комедию, в которой есть подобные стишки, поневоле вспомнишь стишки из другой тоже преострой комедии:
Для барышей каких напутал ты комедью?
Вот здесь нас четверо: кто даст полтину медью?